Известный популяризатор истории родного города, он к тому же один из авторов концепции, согласно которой она условно делится на 12 периодов. Об этом и многом другом он рассказал «Вечернему Омску».

– Какие мотивы побудили вас к занятиям историей? Увлекались с детства?

– Нет, не столько с детства, хотя и в детстве с увлечением читал исторические повести, а позже, с ранней юности. Молодые люди нашего поколения вошли в сознательный возраст в период распада Советского Союза. Именно тогда меня увлекли история, общественные науки, потому что в этот момент начался пересмотр исторических представлений о революции, о судьбах Советского Союза. И поэтому я поступил на исторический факультет Омского педагогического института.

Второе, что меня привлекало всегда, – популяризация науки. Я, быть может, теперь считаю себя в большей степени популяризатором, чем учёным, который добывает новые научные знания. В нашей среде бытует такая поговорка: «Ты опубликуй, а мы на тебя сошлемся». Библиотека имени Пушкина, где я сейчас работаю в Центре краеведческой информации, дает для этого очень большой простор: ведь в нашей библиотеке собрано, упорядочено и систематизировано практически всё, что было написано и опубликовано об Омске, по крайней мере в XX – начале XXI века.

– Ваш послужной список говорит о неизменной приверженности изучению истории Омска.

– Действительно, судьба и мои преподаватели привели меня на работу в Омский историко-краеведческий музей. Параллельно я работал в Российском институте культурологии, в его Сибирском филиале, который возглавлял тогда профессор, доктор наук Николай Аркадьевич Томилов, известный наш историк, этнограф. В Историко-краеведческий музей, кстати, я пришел в тот момент, когда его возглавил другой историк, ныне доктор наук, Петр Петрович Вибе, одна из крупных фигур отечественного краеведения и тоже мой учитель.

– Чем занимается возглавляемый вами Центр краеведческой информации?

– Одно из достояний Омска и Омского Прииртышья – особое краеведческое сообщество, которое сложилось далеко не вчера. Одна из задач нашего библиотечного краеведческого центра – это собирание и популяризация информации по истории изучения нашего региона, увековечение памяти людей, которые внесли вклад в историю Омска, Прииртышья, занимались краеведением, сохранением культурного наследия. Ведь все, что делаем мы, опирается на то, что было ими сделано до нас. Мы, как эстафетную палочку, подхватили это дело у тех гигантов, на чьих плечах стоим, – у Катанаева, Палашенкова, Драверта, Бударина и других. И должны передать эту эстафету следующему поколению историков и краеведов. Кстати, это поколение краеведов очень интересное. Они себя и краеведами-то не считают и даже обидятся, если их так назовут. Они позиционируются как урбанисты, сторонники комфортной городской среды, блогеры – кто угодно, только не краеведы. Тем самым они продвигают «краеведение как дискурс», по выражению одного моего ученика, на новый уровень.

– Омское краеведение соответствует высоким критериям российского краеведения? Могли бы вы оценить его уровень?

– Отечественное краеведение прошло разные периоды. Был и у краеведов свой «золотой век», был и «серебряный». Было время, когда краеведов сажали в тюрьму – они это знали и, тем не менее, краеведением занимались. Потом наступил период, когда краеведов сажают в президиумы и орденами награждают. Краеведы вдруг стали инвестиционным ресурсом региона. В особенности – омского.

– Вы себя все-таки историком или краеведом считаете?

– Всегда пишу через запятую: историк, краевед.

– Ситуация с подготовкой к юбилею города, мягко говоря, неоднозначная. Кто-то из депутатов горсовета пошутил: не успели отремонтировать дороги к 300-летию – может, к 400-летию успеем…

– Дороги и тротуары вообще не должны быть привязаны к юбилею города. Если б 300-летия не было, то не надо было б дороги ремонтировать? К 300-летию должны были быть выпущены новые книги, брошюры, телепередачи, организованы встречи с интересными людьми, парк новый разбит, может быть, установлен памятник или мемориальная доска. Чтобы омичи оценили эти новые явления в культуре и потом тепло вспоминали о юбилее…

– Как историк-краевед вы известны разработкой ретроспективной концепции развития Омска. Поясните, по какому принципу она делится на двенадцать периодов?

– Когда мы говорим об истории России, тем более истории Омска, мы допускаем некую условность. Задача истории – отвечать не только на вопросы «что было» и «как было», но и на вопрос «почему так было», о причинах и движущих силах исторического процесса. Это возможно только на больших пространственно-временных промежутках. А краеведение изучает малые места и короткие промежутки времени. И соответственно, говоря философским языком, краеведение – наука позитивистская, потому что в основе краеведения лежит только факт. Не зря же методы собирания и описания фактов у краеведов напоминают средневековые – это годовые хроники событий, летописания.

– Нестор-летописец кто был, по-вашему?

– Тоже, в общем-то, историк-краевед, только киевский. У нас отцом сибирской истории и даже омского краеведения считается один и тот же человек, может быть, самый выдающийся учёный XVIII века. Это Герард Миллер. Его долго не любили советские историки за то, что он немец и норманист. Но Миллер сделал две вещи: во-первых, собрал богатый архивный материал, во-вторых, разложил его на «кучки», попытался выделить периоды в истории Сибири. После него потом это делала целая плеяда историков Сибири.

История как научная дисциплина присутствует там, где происходит изучение развития социального процесса во времени. Если мы повествуем о том, как Омск праздновал 300-летие, это краеведение, но не история. А если мы сравниваем, как Омск праздновал 100-летие, 200-летие, 300-летие, – вот уже развитие процесса в динамике, во временнОм периоде, и это уже история.

Попытка сформулировать основные периоды в омской истории была предпринята нами в 2013 году вместе с соавторами – Александром Лосуновым, Сергеем Первых, Игорем Коноваловым, Людмилой Дебус. Фонд культуры попытался подготовить и издать записную книжку-ежедневник «Омск в истории России». В году 12 месяцев – мы и решили выделить 12 условных периодов.

Первый период, естественно, – это первая омская крепость, экспедиция Бухгольца. Та крепость, которая была на левом берегу Оми, о которой мало что известно. Наши архивисты говорят: до 1745 года вообще документов об Омске нет. О нем тогда мало кто вспоминал, кроме местного начальства. Омску помогло геополитическое положение. Здесь сошлись две пограничные линии – Пресногорьковская и Иртышская, что и дало Омску новый толчок для развития.

Когда приехал сюда генерал Шпрингер, он оценил это обстоятельство. Отсюда удобно управлять войсками и контролировать границу. И он решил в соответствии со своими представлениями первую крепость реконструировать. Но у нас в стране, как известно, строить заново дешевле и проще, чем реконструировать имеющееся. Поэтому было решено построить крепость заново на правом берегу Оми. Вторая Омская крепость просуществовала как воинская часть до 1864 года. С начала XX века крепости уже не было. Остались обветшавшие ворота и казармы, заросшие бурьяном и крапивой валы. И все, что мы сейчас пытаемся представить как Омскую крепость, – это в любом случае историческая реконструкция.

Строительство Шпрингером второй омской крепости привело к возрастанию ее, прежде всего, политико-административного, военного значения. Что повлекло и постепенное увеличение численности населения Омска. В 1782 году Екатерина II даровала Омску статус города. Поэтому город Омск отмечал свое 100-летие в 1882 году, а не в 1816-м, как мы могли бы подумать. Именно тогда ему исполнилось ровно 100 лет как городу. В том же году был еще один юбилей, крупнейший, – 300 лет присоединения Сибири к России. Вот так удачно совпало. И соответственно, 300 лет Омску как городу исполнится в 2082 году. Но поскольку большинство из нас до этой славной даты, видимо, не доживет, власти наши решили отметить раньше…

– Для людей, далеких от истории, это прозвучит как шутка…

– На самом деле никакого лукавства в дате 1716 нет. Ее создали и обосновали два человека. Уже упомянутый Герард Миллер, который опубликовал в 1760 году «Известие о песошном золоте в Бухарии», это первая статья по истории Иртышской линии, Омска и экспедиции Бухгольца. В 1912 году, загодя, городская дума решила начать подготовку к празднованию 200-летнего юбилея Омска. Была создана комиссия по подготовке к проведению юбилея, куда вошел один из выдающихся наших краеведов – генерал-лейтенант Г.Е. Катанаев. К 1916 году он подготовил «Историческую справку о том, как и когда был основан город Омск». И он там вывел эту знаменитую дату 20 июля (по старому стилю). Не 2 августа, будущий День десантника, а именно 20 июля, Ильин день, 31 июля по новому стилю.

Это спорная дата – дата Ильина дня, ее Катанаев обосновывает тем, что первая церковь в Омске – Ильинская. А мы теперь знаем, что Сергиевская. Но год 1716 с момента появления справки Катанаева считается каноническим для даты основания первой омской крепости, а значит, и поселения на месте будущего города. И против этого никто уже не спорит. А вот что касается дня основания – тут уже спорный момент. Коротко можно сказать следующее. Бухгольц до конца июля не мог болтаться где-то между небом и землёй. Он, конечно, отступив 28 апреля из Ямышева, высадился в устье Оми не позднее середины мая. Примерно с этого момента он начал строить здесь какое-то укрепление. Считается, что Ильин день – это дата торжественной закладки омской крепости, но, повторюсь, условная.

Что же касается 200-летия Омска… В своей известной работе «18 брюмера Луи Бонапарта» Маркс в первой же фразе говорит: «История повторяется дважды, один раз в виде трагедии, другой раз – в виде фарса». То же и с юбилеем Омска. Когда заговорили о 300-летии Омска, у нас, краеведов, было нехорошее предчувствие: а не получится ли так же, как с 200-летием? В 1912 году создали комиссию, решили поставить памятник Петру Великому. Сегодня меня спрашивают журналисты: тут уже четыре года обсуждается вопрос об установке памятника императору Петру I, что вы об этом думаете? Я им говорю: вы знаете, на самом деле этот вопрос обсуждается уже 104 года…

Планов было громадье. Но тут грянула Первая мировая война. Омск стал тыловым городом, в него стали прибывать беженцы, военнопленные. Это даже было на руку Омску. Никогда в Омске не было столько дешевой рабочей силы! Все эти огромные здания – Управления железной дороги (ныне университет путей сообщения), судебных установлений (Законодательное собрание), Русско-Азиатской компании (Омская мэрия) и другие - построены руками военнопленных в 1914–1917 годах. А еще Омск превратился в центр формирования запасных полков. Благодаря этому возродилась Омская крепость. Казармы отреставрировали, достроили новые.

К 1916 году стало понятно: конца войне не видно. Люди тогда были совестливые. В России такая беда, а мы будем праздновать юбилей, пускать деньги на салюты, иллюминацию? Городская дума постановила: ограничиться торжественным молебном в Ильинской церкви и учреждением стипендии для учащихся гимназии. Переименовать улицу Дворцовую в проспект Петра Великого.

Мы уже назвали некоторые узловые моменты в истории Омска. Если вернуться в XIX век, то ещё один узловой момент – это превращение Омска сначала в уездный город, а потом в генерал-губернаторскую столицу. Причем и столица во многом тоже мифологизирована. Дело в том, что Капцевич сюда просто переехал, ему было здесь удобнее. И только генерал-губернатор Горчаков перенес сюда в 1839 году Главное управление Западной Сибири. С тех пор Омск как центр генерал-губернаторства в течение 50 лет управлял огромным краем – от казахстанских степей до Северного Ледовитого океана.

– Омск дореволюционный прочно ассоциируется с образом города военных и чиновников. Таким его считали и Достоевский, и другие известные люди, волей обстоятельств оказавшиеся здесь.

– Он был таковым до третьего узлового момента своей истории, который охарактеризован словами Григория Потанина: «Дробь барабанов в Омске стремится смениться щелканьем счет». Третий узел родился благодаря железной дороге. То, что сейчас называют транспортно-логистическим центром. Судьба Омска – быть таким центром, ибо великая железная дорога пересекла здесь великую реку Иртыш. Грузы перегружались с железной дороги на баржи и наоборот. Всё это в итоге, роль перевалочного узла, сказалось на переселенческом движении, на росте населения. Кроме того, железная дорога привела к взлету Омска промышленного, финансового, торгового.

Следующей узловой точкой стал 1917 год, а потом и 1918-й и 1919-й, когда Омск стал центром антибольшевистского движения. Почему именно город на Иртыше? Во-первых, Омск – транспортный узел, центр всех коммуникаций, во-вторых, генерал-губернаторская, судебная столица, в-третьих, здесь есть вышколенные чиновники, которым все равно, кому служить. Поэтому сначала Временное Сибирское правительство, потом Колчак понимают: если они контролируют в Омске железную дорогу, они контролируют все. Не случайно с падением Омска рухнуло правительство Колчака. Вот в чем судьбоносное значение белой столицы. Не в том, что Омск чем-то так хорош, что он центр России. А в том, что потеря Омска равнозначна потере власти, потере белым движением всего. Никакой Иркутск, тоже, кстати, центр военного округа, заменить Омск так и не смог. «Не пытайтесь объехать Омск!» Не получится.

– Местные патриоты гордятся тем, что город являлся «третьей столицей» России, резиденцией Колчака. У нас и газета с таким названием есть.

– Статус «третьей столицы» сильно навредил Омску. Колчак, на самом деле, принес Омску много бед, не сам по себе, конечно, а тем, что он здесь возглавил центр белого движения. Прежде Омск был тихий хлебосольный город, в котором никто никуда не торопился, а тут – революции, перевороты, расстрелы. Первая и единственная война на омской земле.

Население Омска в конце XIX века составляло 37 тысяч, к 1914 году – 120 тысяч человек, а с пригородами 134. В то время самый крупный город Сибири. А при Колчаке он, по некоторым данным, до 600 тысяч раздулся. И вот эта слава Омска как столицы Колчака явилась субъективной причиной того, что центр Западной Сибири стал перемещаться в Новосибирск, где формировался новый транспортно-логистический узел. Так что радоваться тут нечему.

– Тем не менее в советские годы Омск бурно развивался, он стал одним из крупнейших городов Союза.

– Этому способствовало несколько факторов. Назовем их. Следующая узловая точка в истории Омска – 1934 год. Город стал центром Омской области, включавшей тогда в свой состав и территорию нынешней Тюменской области. Если бы Омску не вернулся областной статус, он бы, наверное, совсем зачах и захирел как бывшая колчаковская столица. В Омске на 1939 год насчитывалось 288 тысяч жителей. Город должен был стать центром автомобильной промышленности, для чего здесь в 30-е начали строить сажевый и шинный заводы, но тут грянула война, и на планах строительства автопрома поставили крест, стали делать авиацию.

Началась эвакуация, которая привела к рождению военно-промышленного центра на востоке страны. Омск стал городом, про который Гоголь говорил: «Три года скачи, ни до какого государства не доскачешь». И поскольку сюда не долетали стратегические бомбардировщики, сюда собрали все – танковый завод, нефтезавод и т.д. – под прикрытием огромных территорий. К 1950 году в Омске было 386 тысяч жителей, он превратился в центр военной промышленности.

Рубежным стал 1975 год, когда в Омске родился миллионный житель. До этого, впрочем, в 50-е годы была еще целина, оказавшаяся последним переселенческим демографическим прорывом. Тоже узловой момент в истории Омска, потому что освоение целины дало мощный толчок процессу освоения южных районов области, развитию агропрома и сельскохозяйственной науки.

– До сих пор вы называли точки роста города. Но с 90-х, это очевидно, поступательная динамика оказалась утрачена. Почему, на ваш взгляд?

– Последней узловой точкой нашей истории стали 1989–1991 годы, когда начался одиннадцатый период Омской истории по нашей схеме. Во-первых, и это в плюс, Омская область стала равноправным субъектом Федерации. Нас уравняли в правах с республиками и краями. А во-вторых, и это минус, в городе остановилась оборонная промышленность. Что повлекло за собой изменение всего расклада в местном истеблишменте. В Омской области при конкурентной выборной демократии у власти по определению могут чередоваться представители только трех политических и финансово-экономических группировок. Либо сельскохозяйственное лобби, либо нефтехимическое, либо военно-промышленное. Военно-промышленное – это КПРФ. Сельскохозяйственное лобби в Омске представляли и С.И. Манякин, и Л.К. Полежаев. Наконец, нефтехимическое лобби у нас представлено сейчас. Почему так? В этом исторический смысл двенадцатого, а может быть, и начинающегося тринадцатого периода. Потому что деньги, власть и ресурсы только у этих трех групп. Омская область сельскохозяйственная, Омск – город нефтехимии и военной промышленности. Когда рухнула военная промышленность, осталась одна нефтехимия. Почему Полежаев более 20 лет был губернатором? Потому что Леонид Константинович, представляя сельскохозяйственное лобби, искусно балансировал между остальными. Представители оборонки и помыслить не могли, что руководители государства забудут о них. Забыли. Крах омской оборонки стал фактом. После этого Омск вроде бы должен был стать центром только нефтехимии, но и им не стал. И вопросов у нас, историков, о причинах и следствиях тут много.

На 1991 год приходится исторический максимум населения – 1 миллион 168 тысяч человек. Упасть ниже миллиона Омску не дает наше геополитическое положение – миграционные потоки из Казахстана, железная дорога. Но не стоит этим обольщаться: чтобы производить то, что сейчас, миллион населения не нужен. Миллионный город – это теперь тяжкий крест Омска. Город потерял свои ориентиры - экономические и политические, кажется, только культурные пока сохраняет. Сегодня наши «высокие лбы» и должны (вместе с нами, не только историками, с жителями) найти новый ориентир, для чего же нужен наш миллионный город России, Сибири, нам самим.

Будущее Омска, на мой взгляд, как раз в том, чтобы найти, во-первых, для чего мы здесь – миллионный город в Западной Сибири, на 55-й параллели. А во-вторых, чтобы мы стали, наконец, гражданским обществом, создали реальное самоуправление. Тут «всю систему нужно менять». Сейчас Омск не интересен никому, кроме его жителей. Он неинтересен Москве, потому что все, что можно было скупить, уже скуплено. Просто Омск добрался до дна из всех подобных российских городов одним из первых. Этому способствовали, помимо объективных факторов, еще и субъективные, которые этот процесс просто ускоряли. Сегодня мы должны осознать главное: Омск нужен только нам самим и никому, кроме нас, а также не терять надежду, что нашими трудами после нижней точки всё-таки начнётся подъём, в новом, тринадцатом периоде Омской истории.

СПРАВКА

Сорокин Алексей Петрович. Родился 31 марта 1972 г. в Омске. Окончил Омский государственный педагогический университет в 1994 г., аспирантуру по кафедре «Отечественная история» в 2001 г.

С 1993 г. работал научным сотрудником Омского государственного историко-краеведческого музея. С 1998-го по 2013-й был научным сотрудником Сибирского филиала Российского института культурологии. С 2013 г. работает руководителем Центра краеведческой информации Омской государственной областной научной библиотеки имени А. С. Пушкина, с 2014 г. – заместитель директора по научно-методической работе.

А. П. Сорокин – действительный член Русского географического общества, Общества охраны памятников истории и культуры, Российского военно-исторического общества, директор Омского филиала Российского фонда культуры. Руководитель школьного краеведческого объединения «Юный историк Сибири» (ОГИК-музей, НОУ «Поиск», 1997–2013). Автор более чем 100 научных статей и публикаций об истории и современности Омского региона. Научный консультант, автор и соавтор многих телепередач по истории города на омском телевидении.

**