История казанских татар, современной мусульманско-тюркской народности средневолжского региона, обычно рассматривается в виде сложной и порой противоречивой цепи самосознания: волжские булгары, мусульмане, татары и казанские татары. Самым близким к себе звеном в этой цепи казанские татары считают волжских булгар, средневековую тюркскую народность. Тем не менее источники погребальных надписей волжских булгар указывают на более близкое сходство их языка с языком современных чувашей, а не казанских татар.

Второе звено в этой цепи – ислам. Из книги путешествий Ибн Фадлана явно следует, что волжские булгары приняли ислам уже приблизительно до 922 года. В то время как все татары – мусульмане (исключением являются лишь татары-кряшены, то есть татары, насильно обращенные в христианство после завоевания Казанского ханства в 1552 году), современные чуваши не имеют никаких доказательств того, что когда-либо в своей истории они были мусульманами. Современные татары считают традицию своего мусульманства непрерывной с X века.

Следующее звено в этой цепи – историческое использование этнонима татары. Несмотря на то, что этноним татары встречается в древнетюркских надписях (расшифрованных только в конце XIX века), обычно казанские татары связывают раннее использование этого названия с государством, известным как Золотая Орда. Его население в источниках XIII–XIV веков называлось как монголами, так и татарами. В XV–XVI веках это название также ассоциировалось с населением Казанского ханства и других государств позднего золотоордынского периода. Последнее звено в этой цепи самосознания – современные казанские татары, которые рассматривают свое прошлое данной последовательностью определений и живут на территориях, имеющих отношение к Волжской Булгарии, Золотой Орде и Казанскому ханству.

Я предположил, что эта широко известная цепь самоопределений была канонизирована в качестве национальной исторической традиции или национального мифа казанских татар в XIX веке Шигабутдином Марджани (1818–1889), отцом национальной истории казанских татар. Поскольку Марджани был первым, кто преподнес эту цепочку самоопределений татарской аудитории на ее родном языке в качестве сформулированной теории о территориальной нации современных казанских татар, он должен считаться отцом современного национального самоопределения казанских татар.

Вопрос о существовании общинного самосознания волжских булгар в XVI–XIX веках требует дальнейшего детального рассмотрения. Я не убежден, что оно когда-либо существовало. Попытки же отдельных мыслителей XVIII–XIX веков защитить его во взаимосвязи с мусульманским прошлым представляют собой обратный пример нарушения связи с прошлым.

Является ли издание сборника материалов, известное под названием «Джагфар тарихы», важной вехой в изучении волжских булгар и их потомков или же это продуманная фальсификация, предпринятая с целью подкрепления аргументов современных защитников булгарского национализма? Я не согласен с тем, что данная работа является несомненной сплошной фальсификацией. Возможно, это продолжение традиции более ранних фальсификаций истории булгар.

Фальсификация документов, исторических источников и других памятников материальной культуры – распространенный феномен. Как я уже упоминал выше, скорее всего, «бунтарская» история XVIII–XIX веков являет собой лишь попытки отобразить фиктивную связь с исламским прошлым. Тем не менее в XX веке фабрикация исторических источников (в том числе и археологических) может происходить с разной целью, обычно с целью подтвердить современные заявления о древней исторической взаимосвязи, преследуемой сторонниками современных наций. Таким образом, данный феномен часто является продуктом роста числа национальных идеологий, современного процесса, появление которого часто связывается с периодом французской революции. Источники, сфабрикованные сторонниками территориальных наций, настолько вплетаются в национальные мифы страны, что становится трудно установить реальный ход истории. Еще один интересный пример представлен в работе Шоры Ногмова «История адыгейского народа». Очевидно, что это произведение, написанное до периода подъема на Кавказе национальных идеологий, во многом повторяет исторические работы Карамзина с целью создать местную историческую традицию своего северокавказского народа.

«Таинственное» исчезновение «древних» исторических работ идет рука об руку с подделкой исторических источников. Продолжается долгий спор о том, было ли написано «Слово о полку Игореве» (уникальная рукопись которого пропала во время пожара в Москве в 1812 году) вскоре после событий 1185 года, описанных в произведении, позднее в средневековый период или даже в XIX веке в качестве научной фальсификации. Ф. Нурутдинов в своем введении к публикации «Джагфар тарихы» (у меня также вызывает недоверие отнесение данной работы к волжско-булгарскому периоду), чтобы подкрепить свое утверждение о подлинности потерянных материалов, явившихся первоосновой для «Джагфар тарихы», также заявляет о загадочном исчезновении в 1920 году рукописи Кыссаи-Юсуф, написанной Мухаммадом Гали.

«Джагфар тарихы» – это явная попытка объединения ссылок на путешественников, известных из других источников. Например, глава 8-я «Гази Барадж тарихы» под названием «Прибытие великих послов» содержит информацию о прибытии из Халифа послов Ахмеда Ибн Фадлана (около 922). Глава 18-я этого произведения «Булгары и правление Кольша и Анбала» содержит информацию о прибытии Абу Хамида аль-Гарнати (1153). Это частичное совпадение с известными источниками было использовано в качестве аргумента в доказательство подлинности «Джагфар тарихы».

В «Джагфар тарихы» также содержится информация из других неоднозначных источников. Глава 3-я «Период булгарского балтавара» упоминает Дуло, известного еще только по дунайско-болгарскому «Списку правителей». Кроме того, «Джагфар тарихы» повествует о сомнительных исторических личностях, встречавшихся в ранних вариантах «булгарской» истории, например у Муслими в «Таварих-и Булгария». Еще один пример – имя Барадж, которое можно встретить в ранних «булгарских» источниках и более поздних генеалогиях (шаджара), в «Джагфар тарихы» принадлежит важной фигуре, Гази Бараджу. В то же время

М. А. Усманов считает появление необычного имени «Барадж» в «Таварих-и Булгария» уникальным для средневековой татарской литературы.

Материалы «Джагфар тарихы» представляют собой и другие исторические проблемы, включая анахронизмы, слишком многочисленные для освещения в данном эссе. Как можно объяснить столь раннее появление этнонимов татар, куман и др. в булгарской истории VII–X веков, как это представлено в данном произведении? Были ли первые хроники, о которых здесь упоминается, написаны на арабском, персидском или тюркском языках? Так как в VII–X веках не было исламско-тюркской литературы, то и другие использованные в документе средневековые «булгарские» источники, с хронологической точки зрения, представлены здесь слишком рано относительно остальной мусульманско-тюркской литературы.

Также вызывает любопытство, как «изобретательный» переводчик этого произведения, судя по всему любитель, смог автоматически преобразовать все даты хиджры досовременных исламских текстов на григорианское летоисчисление во время перевода на русский язык? Нет необходимости замечать, что один год хиджры часто соотносится с двумя григорианскими годами. Этот аспект перевода одного летоисчисления в другое никак не отражен в работе.

Связь с уже существующими историческими материалами расставляет для автора данного собрания сочинений филологические ловушки. Например, в главе 3 «Период булгарского балтавара» и главе 4 «Правление черных булгарских беков» форма балтава означает официальный булгарский титул. Несмотря на то, что дефектная форма балтавар была известна из источников, в последнее время тюркологи сходятся во мнении, что данная форма, по сути, является восстановленной от el tдbдr > булгарского yiltever. Источник, претендующий называться внутренним булгарским документом, скорее всего, дал бы верную форму. В то время как некоторые ученые убеждены, что «Булгар» и «Биляр» являются в источниках названиями одного и того же города (основываясь на том факте, что «Биляр» – это среднебулгарская форма слова «Булгар»), в главе 18 «Булгар» и «Биляр» – названия двух разных городов. Также можно составить длинный список предположительно булгарских имен из этого источника и с удивлением обнаружить, что такие классические булгарские лингвистические черты, как ротацизм (з > р) и ламбдацизм (ш > л), в них не присутствуют. Кроме того, я думаю, не следует даже упоминать о примерах народной этимологии, присутствующих во всем тексте.

После краткого анализа основных проблем представленного текста, вне всякого сомнения, можно сказать, что данная работа является вымышленным документом XX века, «изобретением традиции». Полное опровержение его потребует комментария, равного по размеру оригиналу. Но я не могу даже представить себе, что кто-либо из историков или тюркологов потратит на это свое время. Тем не менее я нашел занятной параллель между более ранними «булгарскими» источниками XVIII–XIX веков и этой работой XX столетия.

Несмотря на то, что существовали предложения по использованию слова «булгар» для определения нового национального самосознания казанских татар, это так и не стало альтернативной идеологией в досоветское время. К примеру, даже последователь Ш. Марджани Ризаеддин Фахреддин использует в некоторых своих работах термины «булгарские тюрки» и «казанские тюрки». Мне кажется, что это отражает разногласия в использовании терминов «татары» и «тюрки», существовавшие в то время из-за теории Исмаила Гаспринского о великом пантюркском самосознании. Конечно же, позднее понятия «булгарские тюрки» и «казанские тюрки» перестали бы существовать, уступив место официальным национальным вариантам «татары» или «казанские татары», формально утвержденным и узаконенным в СССР.

А между тем Новости Владикавказа доступны для вас.

В советское время казанские татары получали обвинения за свою связь с монголами и так называемым татарским игом Золотой Орды; в интерпретации российской национальной истории, а впоследствии и в советской интерпретации монголы (и, следовательно, казанские татары) оказались виновными во всех бедах, которые пережила Русь много веков назад. И хотя обзор перемен и поворотов в истории XX века не входит в задачу данной работы, я просто хотел бы заметить, что такое отношение полностью зависит от идеологии и не имеет ничего общего с профессиональным изучением средневековой истории. Но к нашей теме имеет отношение тот факт, что для некоторых казанских татар их самосознание стало слишком противоречивым во время советской власти.

Я полагаю, что принятая в СССР в официальной версии советской истории практика очернения имени татар и монголов, последовавшая отчасти из-за негативной интерпретации роли «татарского ига» в русской национальной истории, привела к реакции отторжения в татарском самосознании, оставила на нем своего рода клеймо. Это стало весомым основанием для отрицания татарского самосознания и для предоставления вместо него более привлекательной альтернативы – «Мы не татары, мы – булгары!» (которая также имеет подтекстом «Мы не монголы, мы – булгары!»). Это были небольшие, но красноречивые дополнительные элементы в защиту булгарского самосознания в поздний советский период. Даже сегодня некоторые группы проводят активную работу, обращаясь к внутренним и международным организациям с просьбами изменить официальное название данной современной этнической группы с «казанских татар» на «булгар».

С какой целью была написана «Джагфар тарихы»? Я думаю, ответ ясен – с целью создать историческую основу для того, чтобы казанские татары (самосознание которых стало результатом современного конструкта под авторством Шигабутдина Марджани) сегодня могли называть себя «булгарами», а не «татарами». Это согласуется с идеологией и целями современных булгаристов. Более ранние попытки подделать «булгарское» прошлое были связаны с исламской легитимностью (законностью), а не национализмом. И только в начале XIX века, в период появления среди мусульман-тюрков Российской империи новых категорий национального самосознания, понятие «булгарские тюрки» стало допустимой альтернативой понятию «казанские татары». Но в свое время эта идея не получила широкого распространения. По моему мнению, в ответ на обвинения и неправильное отношение к самосознанию татар в XX веке, особенно в советский период, идея «булгарского» самосознания приобрела новый импульс. Это отличает ее от вариантов «булгарской» истории XVIII–XIX веков, созданных с целью укрепления взаимосвязи с исламским прошлым. Оспорив название современной территориальной нации, известной с XIX века как «татары», взамен предлагается точное название народа – «булгары». Конечно, такая «булгарская» идеология – это тот же конструкт, только конструкт XX века.

Висконсинский университет,

г. Мадисон (США)