Накануне юбилейного вечера актёр встретился с нашим корреспондентом и вспомнил прошлое: олимпийские моменты в театре, Поля Робсона под аккомпанемент Броневого и наглый отказ Юрию Любимову.

– Любой юбилей – это все равно воспоминания о прошлом, – начал Егор Валерьянович. – Если все, что произошло со мной в жизни, передастся следующему поколению, значит, я жизнь прожил не зря. А что ждет впереди, даже не знаю. Я до сих пор живу как в тумане, как Голгофы жду своего выхода на сцену 4 декабря…

– Егор Валерьянович, ваша фраза «Театр – моя Голгофа и мой Олимп» широко известна. Помните ли вы свои самые «олимпийские» моменты?

– Я счастливый человек: Олимпа было больше. Нескромно это, понимаю… Но мне удалось сыграть много действительно потрясающих ролей, о которых артисты мечтают. Я был самым молодым Трепло в СССР, самым молодым Мишкой Япончиком. Первым Левшой, первым Васей Теркиным на музыкальной сцене в СССР. В один из Дней Победы мы работали в парке 30-летия ВЛКСМ, я играл Теркина, а в антураже у меня были Чонишвили, Теплов, Щеголев, Алексеев – представляешь, весь цвет Омского академического театра драмы! Видишь, какой я счастливый человек.

– С Леонидом Броневым еще в «Семье Ульяновых» участвовали…

– Это было мое детство. Он играл Володю, и в спектакле работали двое детей – я его младшим братом был, Митей, а Юля Воробьева Маняшу играла. Ленечка перед вторым актом в антракте садился за рояль, разыгрывался, а потом нас двоих подзывал – ему детские голоса очень нравились, и мы пели «Спи, мой бэби» Поля Робсона. Так, лирическими песнями, Леня настраивал себя на то, что во втором акте происходило страшное – Сашу казнили… Броневой был такое солнышко, удивительный, светлый человек. Мне безумно в жизни повезло со встречами. Моим «крестным отцом» был народный артист СССР Михаил Алексеевич Куликовский, великий режиссер и педагог.

– Егор Валерьянович, обычно люди вашей профессии своим детям актерской судьбы не желают…

– Я сыну тоже не желал, единственное – советовал стать режиссером. Сказал ему: «Если ты будешь режиссером, тебе все будут прощать».

– А артистам не прощают?

– Не только не прощают, это вообще самая зависимая профессия в театре. Но я вовсе не из-за этого в режиссуру пошел (смеется. – Т.С.). А мои родители не отговаривали меня быть артистом. Наоборот, папа, актер и режиссер оренбургской оперетты, безумно переживал, что я не продолжил бабушкину и его нить работы в музыкальном театре и пошел работать в драму – я ведь как драматический артист начинал. И когда папа неожиданно в 44 года умер, я подошел к его фотографии, которая до сих пор у меня сохранилась, и сказал ему: «Папа, я клянусь тебе, что буду артистом, который тебя не подведет». Не знаю, верить в мистику или нет, но после этого я практически случайно поступил на музыкальную комедию в ГИТИС – друг в аудиторию затолкал, и я экспромтом сдал экзамен, благо в силу воспитания немножко музыкальный был.

– В Оренбургский театр оперетты после окончания тоже из-за папы пошли? Вас же куда только не приглашали, и на Таганку даже…

– На Таганку я не пошел не по глупости. Дело в том, что я был воспитан вне режиссуры Юрия Любимова. А в поле его внимания попал по закону подыгрыша: однокурсница попросила меня и еще одного друга подыграть ей в «Чудесном сплаве». Мы не были закомплексованы, она старалась, а мы только точно работали – в показ-то не были заявлены. И вдруг после сдачи группы Олега и меня приглашают к Юрию Петровичу. И я сказал (представляешь, какой наглец пацан, которого великий мастер приглашает): «Я не стул, не диван, не предмет. Я иного восприятия своей профессии». Он потерял дар речи. На следующий день я в общаге загораю на подоконнике в трусах, вдруг подъезжает машина, выходит директор театра и поднимается ко мне. Везет меня опять к Юрию Петровичу. И я опять подтверждаю свой отказ. После этого, естественно, меня на Таганку не приглашали. А в Оренбург я попал совершенно случайно. Уже был распределен в Свердловский театр музкомедии, и вдруг на комиссии открывают письмо, которое пришло из Оренбургского театра оперетты – а папа начинал этот театр, был и директором, и режиссером, и актером, кумиром зрителей. В этом письме написали такие потрясающие слова про папу, и что мама осталась одна… Я не только сам поехал, еще и четверых с собой повез. Это было абсолютно эмоциональное решение – отказался от всех других предложений и подписал.

– Егор Валерьянович, вы вырастили много молодых артистов. Чему самому главному их учите?

– Самое главное при выборе профессии – самостоятельность. Выбирайте не как и когда родители скажут, а когда понимаешь, что без этого жить не сможешь. Но это требует одного – преданности профессии. Если выбрал, неси свой крест до конца. Театр – это удивительное явление, театр не делает революции и не разрешает проблему, но заостряет ее. Он учит самому главному – доброте, любви и уважению к человеку. Береги эти главные истины.

КСТАТИ

В театре не всегда удается поздравить юбиляра в день рождения, особенно когда праздник выпадает на сезон театральных отпусков. Свой юбилей «по паспорту» Котов отметил 17 сентября, а 4 декабря народного артиста уже будут официально чествовать перед публикой коллеги и многочисленные гости.

*