Житие Шейха Наджм Ад-Дина Кубра

Глава из книги Абдурахмана Джами "«Дуновения дружбы с вершин святости»

Источник: www.kubrawi.org - 2003

Куня-Ургенч. Ханака Наджм ад-Дина Кубра.

Входной портал (между 1321 и 1333 гг.)

ЖИТИЕ ШЕЙХА НАДЖМ АД-ДИНА КУБРА

(ДА БУДЕТ СВЕТЛА ЕГО МОГИЛА)

Перевод с персидского главы из книги шейха ордена

«Накшбандийе» Абдурахмана Джами «Дуновения

дружбы с вершин святости»

Звали его Ахмед бен Омар Хиваки (т. е. Хивинский) и было у него прозвище Абу Джанаб. Почетный титул Кубра, как утверждают сведущие люди, он заслужил ещё в молодости, постигая содержащиеся в книгах знания, и был удостоен его за то, что одерживал победу и демонстрировал свое превосходство во время ученых диспутов и собраний.

В начале его прозвали «таммат уль-кубра» (Коран, 79:34), что на арабском языке означает «большое несчастье», но со временем первое слово перестало употребляться и осталась в виде титула вторая половина – Кубра.

Это версия о его титуле – верная, так как согласуется со многими источниками, составленными его учениками и последователями, чьи свидетельства должны восприниматься в качестве достоверных.

Его называли также «шейх валитараш», что означает «шейх – ваятель святых мужей» из-за того, что, как утверждали очевидцы, каждый раз, когда его благородный взор касался лица какого-нибудь человека, тот неминуемо достигал степени святости. Подобное произошло и с одним иноземным купцом, который, прослышав о достославных деяниях Наджм ад-Дина, посетил шейха. А шейх, в тот промежуток, находился в особом, чудотворном состоянии духа.

И как только благородный взор почтенного шейха коснулся чела гостя, последний достиг степени святости. Шейх спросил у купца, откуда тот прибыл, и когда тот ответил на вопрос, шейх выдал ему грамоту, удостоверяющую, что отныне этот купец может наставлять людей на путь истины.

Однажды шейх восседал в кругу своих учеников и беседовал с ними, и в это время в небе над ними появился зяблик, преследуемый коршуном. Шейх посмотрел в их сторону, и в тот же миг птицы развернулись, зяблик стал преследовать коршуна, схватил его и бросил к ногам шейха.

Как то раз ученики Наджм ад-Дина, окружив своего наставника, обсуждали боговдохновенные аяты суры «Пещера», которые повествуют о семи спящих отроках и о их собаке.

Са’д ад-Дин Хамави, – в будущем ему также предстояло стать шейхом (да будет свята его могила) участвовал в обсуждении, поскольку тогда он был одним из мюридов шейха. В какой-то миг он подумал про себя: «нашелся бы на этом свете такой человек, который смог бы пояснить мне суть рассказа о собаке».

По наитию догадавшись, о чем думает его ученик, шейх встал со своего места, покинул обитель и остановился неподалеку от наружной двери. Откуда ни возьмись появилась собака и пристроилась у ног шейха, поджав под себя хвост. Шейх окинул её пристальным взглядом, под воздействием которого собака оцепенела, словно потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, то встала на ноги и покинула город, направившись в сторону кладбища. Достигнув его, принялась усердно тереться головой о землю.

Горожане утверждали, что где бы она не появлялась, тотчас же пятьдесят-шестьдесят собак окружали её, старались коснуться её своей лапой, безмолствовали и ничего не ели. В конце концов собака не вынесла все эти испытания и умерла. Шейх потребовал от горожан, чтобы её тело предали земле, а над могилой установили памятный камень.

В отроческие годы Наджм ад-Дин изучал в Тавризе богословские науки. Однажды, когда он вместе с другими учениками слушал своего учителя, в помещение вошел незнакомый ему дервиш. Увидев его, Наджм ад-Дин пришел в такое смущение, что не мог продолжить чтение книги и спросил у своего соседа, кто такой посетивший их человек. Тот ему отметил, что вошедший никто иной, как знаменитый Баба Фарадж Тавризский, святой угодник, имеющий массу сторонников из числа блаженных и юродивых…

В эту ночь Наджм ад-Дин не смог сомкнуть глаз. Утром он явился к своему учителю и попросил у него разрешение нанести визит Бабе Фараджу. Учитель одобрил его намерение и сказал, что также отправится к святому мужу и к ним может присоединиться каждый из его учеников, если у них также возникло желание лицезреть почтенного старца.

У входа в обитель Баба Фараджа стоял слуга по имени Баба Шадан. Он направился к своему господину, чтобы узнать, готов ли тот принять прибывших к нему посетителей. Баба Фарадж сказал: «пропусти их, если они знают, как следует входить в обитель господа».

Позже Наджм ад-Дин рассказывал, что в силу того, что он смог проникнуть в ход мыслей Баба Фараджа и догадаться, что именно тот имел ввиду, то он снял с себя все одеяния и положил руку себе на грудь. Учитель и все ученики высказали одобрение его поступку и последовали его примеру. В таком виде они вошли в обитель и сели на предназначенные для гостей места. Увидев их, Баба Фарадж преобразился. Весь его облик стал излучать величие и лицо засияло, как солнце. Лучи этого сияния освещали каждую ниточку кафтана, который он носил.

Только через час он пришел в своё обычное состояние. Встав со своего сиденья, почтенный муж снял с себя свой кафтан и вручил его Наджм ад-Дину со словами:

«Тебе нет нужды и далее корпеть над мудрыми книгами и листами бумаги, твой удел быть заглавной книгой всего света!»

После этих слов, воспринятых Наджм ад-Дином как напутствие, душа его отвратилась от всего мирского и обратилась к Богу.

Когда посетители покинули обитель Бабы Фараджа, наставник обратился к Наджм ад-Дину со словами:

«Тебе осталось дочитать всего лишь несколько страниц той богословской книги, которую ты читал до сих пор. Позанимайся ещё два-три дня, а там поступай по собственному разумению».

Утром следующего дня, когда Наджм ад-Дин направлялся в школу, то повстречался с Баба Фараджем. После взаимных приветствий почтенный старец сказал: «Вчера мы с тобою преодолели тысячу стоянок на пути тайных наук, неужто сегодня ты вознамерился возвратиться вспять?».

После этих слов Наджм ад-Дин окончательно уверовал в свое предназначение. Забросив занятия, он всячески умерщвлял свою плоть и придерживался затворнического образа жизни. В скором времени он приобрел богодухновенные знания и на него снизошли божественные откровения. Но изредка он всё же оказывался во власти сомнений: ту ли стезю он избрал. Однажды, когда Наджм ад-Дин в очередной раз оказался во власти этих сомнений, он написал на листе бумаги:

«Жалко, что все мои богословские таланты пропадут бесполезно».

Тут в его комнату вошел Баба Фарадж и сразу обратил внимание на только что написанную строку. Прочев её, он сказал:

«Это результат дьявольских нашептываний! Он искушает тебя, - никогда в дальнейшем не пиши подобное!».

И эти слова святого мужа возымели свое действие. Наджм ад-Дин отставил в сторону чернила и перья и окончательно отрешился от всего земного.

Амир Икбал Систанский собрал воедино все труды и высказывания своего наставника, шейха Рукнаддина Ала ад-Даула (да будет свята его могила!) и составил из них объемистую книгу. В ней имеются сведения и о некоторых страницах жизни Наджм ад-Дина Кубра.

Шейх Наджм ад-Дин Кубра направился в город Хамадан, где усердно изучал правоведческие науки и в конце концов получил грамоту, свидетельствующую о том, что он является знатоком хадисов. Там же он узнал от сведущих людей, что в Александрии проживает выдающийся знаток хадисов. Не мешкая, Наджм ад-Дин отправился из Хамадана в Александрию. Уделив достаточно много времени занятиям с этим ученым мужем, шейх и от него получил соответствующую грамоту. Когда он возвращался на родину, то увидел во сне пророка Мухаммада (да благословит его Аллах!) и попросил его, чтобы тот дал ему прозвище. Посланник одарил его прозвищем «Абу Джанаб», и смысл этого прозвища заключается в том, что носящий его должен отрешиться от всех мирских благ.

Тогда он вышел на тропу поиска, чтобы обрести мистического наставника. Но те ученые мужи, с которыми ему пришлось встретиться, не превосходили его своими знаниями, и он следовал далее своей дорогой, не желая преклониться перед теми, кто не превосходили его.

В конце концов он добрался до города Дизфул в провинции Хузистан. Здесь он заболел, но никто из местных жителей не хотел приютить его у себя. Когда он совершенно ослаб и пал духом, то обратился с вопросом к первому встречному горожанину, мол неужели во всем городе нет добросердечного мусульманина, который приютил бы на время истрадавшегося странника и дал ему возможность восстановить свои силы.

В ответ он услышал, что неподалеку в этой местности имеется дервишеская обитель, возглавляет которую шейх Исмаил Касри. Если он сможет добраться до этой обители, то его там встретят, обеспечат ночлегом и едой. Незамедлительно Наджми ад-Дин отправился в ту обитель.

Шейх Касри встретил его и предоставил место для отдыха. Вскоре в кругу дервишей он восстановил свои силы.

Но затем он опять впал в удрученное состояние, так как непрерывными, сопровождаемыми музыкой и громким пением радениями дервиши не давали ему покоя. И, самое главное, он не знал, кому излить свою душу.

Несколько лет спустя он рассказывал своим ученикам.

«Однажды вечером, когда дервиши снова принялись сотрясать стены обители своими шумными радениями, ко мне подошел шейх Исмаил Касри и спросил, не хочу ли я встать. Я ответил утвердительно. Тогда он взял меня за руку, помог подняться и повел в сторону поющих дервишей. Видя что я еще не совсем оправился после болезни, он подвел меня к стене, и я прислонился к ней, чтобы не упасть. Через некоторое время я справился со своей слабостью и вся хворь покинула меня.

На следующий день я обратился к шейху с просьбой, чтоб он разрешил мне стать одним из его послушников. Он принял от меня клятву и выдал соответствующую грамоту, из которой явствовало, что я являюсь членом ордена. Став его учеником, я некоторое время пробыл в стенах этой обители, занимался тайными мистическими науками и вскоре почувствовал, что преуспел в своем рвении. Однажды среди ночи я проснулся с мыслью о том, что сполна познал все внутренние божественные науки, а своим знанием внешних богословских наук я превосхожу своего шейха.

Утром шейх Исмаил Касри вызвал меня к себе и сказал, чтобы я собирался в дорогу, – мне предстоит отправится к шейху Аммару Йасиру. Я сразу догадался, что моему наставнику доподлинно известно, что творится у меня на душе, но не заикнулся об этом ни единым словом.

И я прибыл к шейху Аммару Йасиру и провел у него определенное время, пребывая в духовном бдении, как однажды ночью прежние мои честолюбивые думы вновь овладели моим разумом.

Утром шейх Аммар Йасир сказал мне после положенного приветствия: «Наджм ад-Дин, соберись в дорогу и отправляйся в Египет к Разбихану Мисри. Этот достойный человек одной оплеухой выбьет из твоей головы всю блажь».

Верный обету послушания, я незамедлительно отправился в дорогу.

Когда я добрался до обители шейха, то не застал его на месте, но все мюриды были в сборе и терпеливо дожидались своего наставника. Не зная, как долго может продлиться ожидание, я спросил у одного из присутствующих, где в это время может находиться шейх. Тот ответил, что шейх снаружи и совершает омовение. Я покинул помещение и тотчас увидел шейха Рузбехана, который, довольствуясь небольшим количеством воды, совершал омовение. И я подумал про себя: «разве он не знает, что с таким незначительным количеством воды непозволительно совершать омовение?! Что же это за шейх такой?!»

Между тем шейх завершил омовение. Зачерпнув ладонью воду, он плеснул ею в мою сторону. Несколько капель достигло моего лица, и я сразу почувствовал, как во мне произошла какая-то ещё непонятная мне перемены. Шейх вошел в обитель, и я последовал его примеру. Я застал шейха произносящим благодарность Всевышнему за возможность совершить омовение.

Я пристроился неподалеку от входа в ожидании, когда шейх освободится, вознамерившись подойти к нему и произнести положенное приветствие. Неожиданно густая и невесомая пелена окутала меня со всех сторон, я потерял способность воспринимать то, что происходило вокруг меня и ещё через несколько мгновений оказался в центре событий, которыми неизбежно ознаменуется Конец Света. Перед моим мысленным взором раскрылись бездны ада и я увидел, как мириады людей низвергались в эту бездну. Дорогу к ней с обеих сторон окаймляли языки ревущего пламени, а посреди неё на возвышении восседал некто, кого я не смог разглядеть из-за значительного разделяющего нас расстояния.

Тех влекомых в ад, кто утверждал, что он относится к этому возвышению, немедленно отпускали, а остальных бросали в огонь. Меня также схватили и потащили в сторону ада. Когда я оказался напротив возвышения, то воскликнул, что принадлежу к нему, и меня немедленно отпустили. Я поспешил взобраться на возвышение и увидел, что на самом верху восседает шейх Рузбихан. Я приблизился к нему и пал к его ногам. От его оплеухи у меня потемнело в глазах и я покатился вниз на землю, а шейх произнес мне в след:

– Более не отвергай поборников Истины!

Когда я вернулся к действительности, шейх уже закончил свою молитву. Я подошел к нему и пал к его ногам. Он и наяву ударил меня по лицу раскрытой ладонью и произнес те же самые слова. После этого от моего недомогания не осталось и следа и душа моя окончательно облегчилась. Хозяин обители приказал мне вернуться к шейху Аммару, снабдив меня письмом, в котором говорилось: «переправь мне всю свою медь, – я превращу её в настоящее золото и верну тебе».

Я вернулся к шейху Аммару и пробыл у него ещё некоторое время.>>

Когда Наджм ад-Дин завершил стезю ученичества, шейх Аммар приказал ему отправиться в Хорезм, сказав в заключение: «Тамошние жители странные люди, отвергающие всех: и представителей нашего ордена, и шехидов-великомучеников. Но ты следуй в Хорезм и ничего не опасайся».

Таким образом он прибыл в Хорезм и основал там свой орден. Вокруг него скопилось много мюридов-послушников, и шейх неустанно занимался с ними, направляя по пути Истины.

Когда монгольские язычники хлынули со стороны восхода солнца, шейх собрал воедино всех своих сторонников, – было их более шестисот человек. Султан Мухаммад Хорезмский бежал в страхе в неизвестном направлении, а язычники решив, что он в Хорезме, обступили со всех сторон стены города.

Шейх созвал самых близких своих учеников и приспешников, – таких, как шейх Са’д ад-Дин Хамави, шейх Рази ад-Дин Али Лала, и других. И сказал им: «Собирайтесь со всей поспешностью и возвращайтесь каждый в свою страну, откуда прибыли сюда, так как на Востоке вспыхнуло жгучее пламя. Вскоре языки этого пламени охватят Запад, и это будет такая великая беда, с какой миру ещё не приходилось сталкиваться!».

Кто-то из его сторонников вопросил: «А не могли бы вы, святой шейх, обратиться к Всевышнему с молитвой, чтобы он отвратил эту беду от мусульманских земель».

На что шейх ответил:

«Мы подвергнемся тяжким испытаниям по воле Рока, и отвратить их невозможно!».

Тогда ученики уведомили шейха, что его слуги успели упаковать все имущество и ждут его приказа покинуть город, пока дорога на Хамадан ещё не перекрыта язычниками. И добавили, что в свете грядущих событий его решение покинуть город никому не покажется странным.

Но шейх возразил:

– Я желаю остаться здесь и, если суждено, разделить судьбу мучеников. Мне не позволительно бежать из города!

И тогда сторонники шейха подчинились его воле.

Когда толпы язычников ворвались в город, шейх заявил своим сторонникам:

«Настало и наше время послужить Богу, прославим Его имя в сражении!».

Сказав это, он удалился в свои покои, где облачился в рубище ордена, препоясал себя кушаком. Затем вышел наружу, захватил с собою пращу и запас камней, отправился навстречу с язычниками. Он метал в них камни до тех пор, пока их запас не иссяк. Кафиры принялись стрелять в него из луков, и одна из стрел вонзилась в его святую грудь. Шейх схватился за древко и вытащил её из своей груди. Затем упал и отдал Богу душу. Очевидцы утверждали, что когда шейха настигла смерть шехида, он схватил хохол ближайшего кафира, да так крепко, что тому пришлось их отрезать, чтобы освободиться.

Как утверждают, святой шейх Джалал ад-Дин Румийский (да будет свята его могила!) посвятил одно из своих стихотворений этому событию, и в нем утверждал, что также является последователем шейха.

Мы из тех, кто знает цену вина,

Пусть худы, но довольны своей судьбою!

Одной рукой мы поднимаем бокал вина,

А другой крепко держим волосы на загривке кафира.

Святой шейх (да будет свята его могила!) стал шехидом в 618 году хиджры.

У него было великое множество мюридов, некоторые из которых навечно прославили свои имена. Среди них шейх Мадж ад-Дин Багдадский, шейх Са’д ад-Дин Хамави, Баба Камал Ходжентский, шейх Рази ад-Дин Али Лала, шейх Сейф ад-Дин Бухарский, шейх Наджм ад-Дин Рази, шейх Джалал ад-Дин Килийский.

Как утверждают, и отец святого шейха Джалал ад-Дина Румийского Мавлана Бахауддин тоже был одним из них (да будет свята его могила!)

Ищете. где купить игрушку своему ребенку? Обратите внимание на Интернет магазин "Твои Игрушки" - только качественные игрушки в Москве - там выгодно покупать.

Если хотите идеально гладкую кожу- удаление волос - то, что вам нужно.