– Что, по-вашему, отличает Омск от других городов? Например, моя знакомая из Екатеринбурга сказала, что Омск дико медленный город, да и сами омичи в большинстве своем никогда никуда не торопятся, а живут очень размеренно. Согласны с этим?

– Здесь, конечно, совершенно другая энергетика, чем в Москве или Питере, откуда я сама родом. Мне нравится размеренный ритм жизни в Омске. Здесь за один день я больше успеваю. Это ощущение растянутого времени, в котором ты можешь больше сделать. Но, наверное, ключевое качество Омска для меня не в скорости. У меня в Москве есть друзья из Омска, и они постоянно говорят, что отсюда все уезжают. И когда я приезжаю в Омск по делам, то снова слышу то же самое. Но это не такая большая проблема, поскольку здесь очень быстро, скажем так, воспроизводятся активные талантливые люди. В Омске не сложно найти молодежь, с которой можно что-то делать.

Когда я первый раз приехала в Омск, познакомилась со школьником Юрой Волковым, который уже участвовал в вопросах реконструкции Омской крепости, семинарах по городской среде и запустил «Вышку» как образовательный проект. При этом я не знаю в Москве ни одного школьника, который создал свой образовательный проект или просто настолько искренне был бы озабочен развитием родного города.

– Неужели в других городах с молодежью дела обстоят хуже?

– На самом деле так отнюдь не во всех городах, где работает «Стрелка». Вы даже не представляете, какое в Омске количество активных молодых людей, которые просто горят в своем желании чему-то научиться и что-то сделать для родного города.

Вообще, стоит сказать о том, как мы искали людей для проектной лаборатории в Омске. Вика, наш продюсер, делала презентации в университетах, в учреждениях культуры. Чаще всего в других городах это большая проблема – найти людей. Их приходится буквально собирать по крупицам. Но когда мы приезжали на стратегическую сессию по Любинскому проспекту, я почувствовала эту энергию. И после наших презентаций тоже стало ясно, что в Омске неимоверное количество заинтересованных людей. В итоге мы решили рискнуть и позволить омичам самим создавать проекты, передать ответственность за их реализацию и, самое главное, бюджеты, которые выделяет наш благотворитель - компания «Газпром нефть».

– Парадоксальная ситуация получается. Весь омский интернет заполнен нытьем типа: «Господи, мы живем в болоте! Кто не свалил, давайте-ка собирайтесь, уже пора...» И в то же время есть молодежь, готовая делать город лучше?

– Да, это так, но лично я в оттоке молодежи из Омска не вижу никакой проблемы. Это естественное движение. Это происходит во всех странах. Люди тянутся в столицу. Просто обидно, что здесь молодежный потенциал город мог бы использовать на то, чтобы реанимировать свою экономику. Ведь все эти большие проблемы с низкими поступлениями от крупного бизнеса есть как данность. В какой-то момент управление города должно заметить и дать возможность прорастать молодым предпринимателям, которые пока кажутся незначительным сообществом, если рассматривать их в качестве источника пополнения налоговой базы региона.

– Вы сейчас сотрудничаете с мэрией. В каком ключе протекает это сотрудничество?

– Взаимодействие с мэрией у нас началось еще в прошлом году. Тогда представители администрации города встретились с участниками проектной лаборатории и объяснили, почему у них есть недоверие к активистам. Почему они не готовы оказывать поддержку, выделять финансирование и так далее. И это было очень важно. Они довольно четко высказали свои требования и дальше к нам присматривались. Думаю, за это время мы заработали определенный кредит доверия, при котором 19-летний молодой человек уже не будет восприниматься как безответственный. Потому что они увидели пример того, как человек в этом возрасте может взять и реализовать свой проект, обещать что-то и выполнить все по пунктам, в точности, как это было обговорено.

В этом году мы хотели бы получить какие-то задачи от мэрии, решение которых чиновники могут поручить участникам проектной лаборатории «Город своими руками». Здесь, возможно, будут уже совсем другие отношения. Мне хотелось бы, чтобы наши ребята научились выстраивать коммуникацию и предлагать проекты, в том числе и мэрии. Я не вижу причин, по которым мэрия не могла бы работать с молодыми архитекторами и заказывать у них проекты городских пространств.

– В этом году проектная лаборатория будет работать в центре Нефтяников: проспект Культуры, ДК имени Малунцева и часть Советского парка. Почему была выбрана именно эта локация?

– Участникам было все равно, с какой территорией Омска работать. Главная их задача – получить знания. В прошлом году мы работали в центре города, но там труднее выстраивать взаимодействие с жителями, поскольку их просто меньше. В этом году нам важно научить участников лаборатории работать с горожанами, чтобы те являлись соавторами проектов. В прошлом году мы пытались работать с жителями улицы Пушкина, но там многие дома ждут расселения, и не очень понятно было, как запускать какие-то долгие проекты.

Стало понятно, что гораздо лучше работать там, где есть какое-то институциональное учреждение, занимающее определенную зону ответственности: дирекция парков, дом культуры и так далее. То есть был бы хозяин территории. Соответственно Ефим Фрейдин, архитектор и эксперт нашей лаборатории, сделал несколько проектов, где были бы и жители, и культурная институция, с которой мы могли бы сотрудничать. И как-то так получилось, что в Нефтяниках из участников лаборатории либо кто-то когда-то учился, либо учится сейчас. Ну и вообще, так или иначе всех омичей что-то связывает с этим районом.

– Многие журналисты, с которыми я общаюсь, говорят, что до конца не понимают вашего проекта. Все хотят конкретики и ответа на вопрос: «Чем вы на самом деле занимаетесь и что конкретно от этого изменится в городе?»

– Да, есть такой момент. Очень часто многие начинают думать, что мы будем заниматься вопросами благоустройства. Но мы работаем с тем, что могут активные горожане привнести в город. А горожане не могут заменить мэрию и начать заниматься благоустройством. Не могут ремонтировать дороги и укладывать асфальт. Это, кстати, всплывало в прошлом году, когда нам говорили: «Вы тут со своими фестивальчиками. А у нас тут с дорогами такая проблема. Вот взяли бы эти деньги и просто бы кусок дороги починили бы». Но дело в том, что ключевая история про лабораторию в том, что у компаний типа «Газпром нефти» начинается понимание, что для того, чтобы что-то изменить, вкладывать нужно не в инфраструктуру, а в мозги людей. Потому что когда люди учатся правильно выстраивать взаимосвязи, то они могут решать разного уровня задачи, начиная с дорог и заканчивая культурным программированием и наполнением общественных пространств событийным разнообразием. Поэтому мы в лаборатории делаем так, чтобы участники в ходе реализации своих проектов учились выстраивать отношения с мэрией, бизнесом, жителями.

Чтобы они понимали разные заинтересованные стороны. Понятно, что ключевой интерес у бизнеса – это зарабатывание денег. Но наша задача – объяснить бизнесу, что ему, например, не нужна такая ужасная реклама, лучше создать качественную среду вокруг бизнеса.

– Насколько долгосрочен проект?

– Это проект «Газпром нефти», и мы зависим от их финансирования. Мы могли бы работать на перспективу, но пока у нас каждый сезон как законченная история с конкретным результатом.

– Как решить проблему вандализма? Опять же часто приходится слышать: мол, омичам что ни построй – всё сломают.

– Эта проблема есть по всей России и даже в Западной Европе. Активисты что-то строят, а это потом разрушается. Все теоретики общественных пространств говорят, что для того, чтобы пространство жило, оно должно постоянно меняться. Потому что подходы «давайте изобретем что-то суперантивандальное» зачастую не работают.

Вчера мы встречались с городскими депутатами. Они приводили примеры, когда решали там трубу потолще использовать, там конструкцию усилить чем-то. Но если кто-то хочет украсть на металл что-либо, он это сделает. Чтобы пространства были сохранены, нужно работать с жителями и выбирать места, которые имеют некоего собственника – того самого «хозяина территории». Потому что когда территория брошенная и ничейная, она привлекает людей, которые туда приходят и всё раздалбливают. Например, за нашей скамейкой у ТЮЗа постоянно наблюдают участники лаборатории. Была пара случаев, когда скамейку повреждали. Но все это устранялось, и вандалы понимали, что это не просто брошенный бесхозный ничейный объект, а он принадлежит кому-то. В некоторых случаях они перестают. Все это зависит от территории. Любой пустой вазон без цветов воспринимается как мусорка.

– Что мешает появлению чувства хозяина территории у людей?

– Очень низкий социальный капитал. Восстановить утраченные социальные связи гораздо важнее, чем починить дороги. Но если в Советском Союзе это часто было из-под палки и коллективизма этого все переели, то сейчас должен начаться процесс естественного развития контактов людей, объединенных общими целями. Есть, например, мамочки с детьми, которые часто очень хорошо объединяются. В качестве примера можно привести город Тихвин. Маленький город, где сложилась совершенно катастрофическая ситуация, потому что в местном парке элементарно нельзя было отправить ребенка поиграть на траве. Там все засыпано стеклом и ползают змеи. Эта проблема объединила родителей и заставила заняться ее устранением.

– Но пока выстраиванием социальных связей должны заниматься активисты?

– Да, над этим нужно постоянно работать. Активисты должны влиять не только на жителей, но и на мэрию и бизнес. Часто инициативы сверху не очень жизнеспособны. Скажем, мэрия не может курировать городские праздники. У нее много других задач. Но у нас сейчас есть подмена: мэрия берет на себя функции, которые могла бы и не брать.

– О вашем и о других проектах, связанных с изменением чего-либо, складывается впечатление как о чем-то, опережающем свое время.

– Ну, мы романтики, да…

– Даже слово «воркшоп», которое постоянно звучит в рассказах о работе проектной лаборатории, непонятно для 90 процентов всех людей. Не кажется ли вам, что это может отталкивать?

– Да, в этом что-то есть. Но ты не можешь начинать процессы с массы людей. Тут работает пирамида вовлечения. Когда мы зовем людей, которые хотят научиться чему-то новому, мы без опаски используем слова типа «воркшоп». Но когда мы будем открывать публичную программу для жителей Нефтяников, должен быть другой язык, понятный для всех без исключения. Это совсем другой уровень коммуникации. Мы работаем с ребятами, которые хотят узнавать что-то новое, и уже через них вовлекать жителей. Тем более что многие омичи уже готовы делать город лучше, но просто не знают, чем конкретно они могут помочь.

Это не значит, что сейчас наши ребята будут стучаться в квартиру к наркоманам и говорить им: «Эй! Бросай шприцы! Пойдем делать город лучше! Пойдем красить забор!» Мы будем начинать работать с наиболее активными жителями. И тот скептицизм, с которым на нас смотрит большинство горожан, – это тоже нормально.

Как-то к нам на лекцию приходил обычный житель Омска в спортивных штанах и шлепках. Он слушал, а в конце встал и сказал: «Вы меня простите, я вообще не такой, как вы. У меня и образования высшего нет. Но недавно у меня родился сын, и я хочу, чтобы он жил в своем городе и имел какую-то надежду на будущее. Скажите мне, чем я могу помочь, я на вашей стороне». Он не был никаким активистом, он обычный дядечка из соседнего подъезда, который готов помогать теми знаниями и умениями, которые у него есть. То есть запрос на улучшение жизни в городе есть уже сейчас. И знать, что такое «воркшоп», для участия в этом процессе совсем не обязательно.

**